Гладкая стенка с окошком отделяла кузов от водительской кабины. Если я решусь проникнуть в глубину кузова, то путей для отступления у меня не останется.
Но с другой стороны — если я потороплюсь…
Я решил воспользоваться случаем и пробрался внутрь. Дверь я оставил открытой и все время поглядывал за входом в отель.
Из кармана я достал перочинный нож и вспорол первую коробку. Консервы. Консервы. И еще один слой консервов.
Я посмотрел на свой нож. По-моему, там должна была быть открывалка для консервов.
Я взял первую попавшуюся банку и вскрыл ее. Фасоль в томатном соусе. И ничего больше.
Я вспорол новую коробку. Пакетики концентрата супа с иностранными названиями. Отличная упаковка. Я раскрыл один такой пакетик. Темный порошок с сушеной зеленью и пряностями.
Если все будет продолжаться в том же духе, то я заслужу работу в инспекции по контролю за качеством продуктов.
Внезапно до меня донеслись голоса. Я взглянул в окошко.
Задняя дверь отеля была открыта и на пороге, лицом ко мне, стоял Харри Хельгесен. Он отдавал приказы.
Я добрался до двери фургона, успев заметить в последний момент, что он отвернулся.
Вместо того чтобы выбраться из машины и быть пойманным с поличным, я осторожно захлопнул дверцу и, зажав нож в руке, прижался к двери в надежде, что Хельгесен не станет ее открывать и смотреть еще раз на свои коробки.
Теперь я расслышал его шаги по асфальту двора. Он насвистывал мелодию, которая была мне незнакома. Я слышал, как он вспрыгнул на подъездные мостки и еще раз проверил двери склада. Затем он подошел к фургону. Обнаружив, что дверца не заперта, он открыл ее ровно настолько, насколько было нужно, чтобы захлопнуть. Затем он повернул ключ в замке.
Это была одновременно хорошая и плохая новость. Хорошая, потому что он не обнаружил меня. Плохая, потому что у меня не оставалось шанса выбраться наружу.
Я попал — в прямом смысле этого слова — в ловушку.
35
Запах фасоли в томатном соусе смешался с запахом выхлопных газов.
Харри Хельгесен собственной персоной уселся за руль, но мотор продолжал работать на холостом ходу.
Через некоторое время кто-то открыл дверь кабины и вскарабкался на место пассажира.
Я услышал тихие голоса.
Один из них принадлежал Харри Хельгесену, другой — Карлу Бернеру.
Машина выехала на улицу.
Через заднее окошко я заметил, что мы свернули направо к центру, но затем мы вновь повернули, на этот раз в южном направлении.
Надо сказать, что ехать в заставленном коробками багажном отделении фургона, который резко тормозит у каждого светофора, не самое приятное занятие, и мне изо всех сил приходилось цепляться за эти проклятые коробки, только чтобы не произвести лишнего шума. Одновременно я старался не потерять ориентацию, потому что предпочитал знать, куда мы, собственно, едем, даже если это и была моя последняя в жизни прогулка в автомобиле.
На шоссе у Нюгордстангена фургон развил довольно большую скорость, но потом резко затормозил у площади Дании. От неожиданности я потерял равновесие и попал рукой в раскрытую банку с фасолью — во все стороны брызнул томатный сок, а сам я порезался. Тоненькая струйка крови смешалась с соусом, став пикантной приправой к избитым консервам. Руку защипало. Я прижал ладонь ко рту и высосал из ранки попавший туда томатный соус. Машина опять двинулась.
Теперь ехать было намного легче — по всей вероятности, в этом районе было намного меньше машин. После Фьесангера мы проехали вдоль старых железнодорожных путей до станции Хоп, ставшей настоящим памятником прошлому на фоне современных коммуникаций. Дальше наш путь лежал через туннель Тролдхауга вдоль озера Нурдос по шоссе. Наконец мы оказались на дороге к аэропорту Флесланд, но, не доезжая, свернули к Еллестаду, а затем опять на север по направлению к морю. Было совершенно очевидно, что наше путешествие подходило к концу. Дороги дальше не было.
Я опять занял позицию около задней дверцы. В крови явно повысилось содержание адреналина. Все предвещало борьбу.
Вскоре наш фургон остановился, но мотор Хельгесен не выключил. Одна из дверок кабины открылась, а затем я услышал визг открываемых ворот. Дверца опять хлопнула, и мы поехали дальше. Потом машина остановилась, дверцу вновь открыли, ворота закрыли, залезли в кабину, и мы проехали еще несколько метров. Затем та же процедура повторилась еще раз. Я слышал, как ворота запирали, и, судя по скрежету, замок был солидный — один из тех, что мне вряд ли удастся открыть при побеге.
Затем фургон проехал еще немного вперед и остановился, на этот раз мотор заглушили. Харри Хельгесен и Карл Бернер вылезли из кабины.
Я сидел наготове, выставив вперед нож. Единственным моим шансом могла быть только внезапность нападения. Ночь сегодня выдалась темная, все небо заволокли тучи. И если бы мне только удалось выбраться из фургона, то вполне вероятно, что я бы смог найти себе укрытие.
Я слышал, как Хельгесен и Бернер разговаривают, и их голоса все время приближались.
Я не шевелился и задержал дыхание. Однако они отправились куда-то в сторону.
Осторожно я попытался открыть замок. Самым лучшим выходом было бы вылезти незамеченным из фургона, оставив им раскрытые коробки. Но если уж я попал в такую ситуацию, то надо было хотя бы попытаться выбить замок.
Но и с этим планом мне не повезло. Я вновь услышал голоса Хельгесена и Бернера, и на этот раз они остановились у дверцы.
Прежде чем мне удалось что-либо предпринять, я услышал, как в замочной скважине повернулся ключ, и дверь распахнулась. Я очутился лицом к лицу с Харри Хельгесеном.
У него округлились глаза, он потемнел и заорал:
— Черт подери! Идите сюда! Быстро!
За ним я увидел Карла Бернера и еще одного здоровенного парня, в ветровке, джинсах, ковбойских сапогах и шкиперской шапочке. Сверре!
Я продолжал сидеть на корточках, агрессивно выставив вперед нож.
Харри Хельгесен оценивающе посмотрел на меня и холодно сказал:
— Брось нож, Веум. Сверре плавал в свое время в Бискае, так что он зубами грызет такие железки.
К фургону вплотную подошел Карл Бернер. Он был одет в элегантную серо-белую кожаную куртку на меховой подстежке, темные брюки и черные туфли на низком каблуке.
Он что-то прошептал Харри Хельгесену.
Харри Хельгесен прошептал что-то в ответ.
Я следил за парнем, которого они называли Сверре. Мне совсем не нравился его взгляд. Я понимал, что мой нож в принципе не является серьезным оружием. Если Сверре только захочет, то запросто переломит мне кисть. Собственно, так и надо поступать с людьми, которые прибегают к помощи ножа.
По спине у меня пробежали мурашки. Если я брошу нож, то мне, по всей вероятности, удастся спасти кисть. Но что я тогда потеряю?
Я огляделся.
Мы стояли на причале. Рядом с машиной было пришвартовано большое грузовое судно обеспечения буровых платформ оранжевого цвета, на котором, насколько я мог судить, не было команды. Со стороны берега судно наполовину закрывали складские строения. На другой стороне фьорда был виден остров Сутра и район Фьелль. Мимо с юга проплыл вестамаран.
Я понимал, что, скорее всего, мы были сейчас одни на пристани в глубоком и темном море. По спине вновь пробежали мурашки, и я еще крепче вцепился в нож.
— Может быть, мы сумеем договориться, — предложил я, продолжая обдумывать пути к отступлению. Однако вся территория была обнесена забором трехметровой высоты с колючей проволокой наверху. Даже если бы я все еще был легендарным молодым Веумом двадцатилетней давности, то и тогда бы мне не удалось перескочить через такой забор. Кроме того, мне никогда особо не удавались прыжки в высоту.
— О чем же? — вопросил Харри Хельгесен.
Карл Бернер пристально смотрел на меня. Ситуация ему явно не нравилась. Как отец семьи и благополучный гражданин общества, он предпочел бы оставить такие разборки своим подчиненным.
Он облизнул губы.
— Все-таки мы опять встретились, Веум.
— При довольно интересных обстоятельствах, — ответил я.
— Послушай, — начал он, вытаскивая бумажник. — Может быть, попробуем поговорить, как взрослые люди?
— Слишком поздно, Карл! — перебил его Харри Хельгесен. — Он слишком много знает. — И с этими словами он указал на распоротые коробки за моей спиной.
— Слишком много знаю о чем? — тут же спросил я, не успев подумать.
Карл Бернер задумался, приоткрыв рот, и посмотрел в фургон.
— Я же предупреждал тебя, Веум.
Я кивнул.
Он медленно покачал головой.
— Сейчас действительно поздно, Веум. Для тебя все кончено.
Я взмахнул свободной рукой:
— И что вы собираетесь со мной делать?
— Угадай до трех! — холодно усмехнулся Хельгесен.